Прерванная песня Кати Поповой

21 января 1924 года в Плевене родилась Катя Асенова Попова — оперная певица (лирическое сопрано). Народная артистка Болгарии, лауреат Димитровской премии I степени.

Пению Катя обучалась в Софийской музыкальной академии (педагог — Мара Маринова-Цибулка), затем совершенствовалась у Асена Димитрова и Кати Спиридоновой. На сцене Софийской оперы дебютировала в 1947 году в роли Эсмеральды в опере «Проданная невеста» Б. Сметаны.

В 1955—1956 гг. стажировалась в московском Большом театре. С успехом выступала на сценах Большого театра (Москва), «Гранд-Опера» и «Опера-Комик» (Париж), концертировала в Вене, Афинах, Праге, Белграде, Киеве, Ленинграде, Харькове, Свердловске, Скопье и т. д.

Исполнительница главных партий в операх Чайковского, Ш. Гуно, Д. Пуччини, Ж. Массне и др.

Погибла в результате авиакатастрофы самолета Ил-18 авиакомпании ТАБСО возле Братиславы.

Вот как вспоминает о Кате в своих мемуарах ее однофамилица, выдающаяся болгарская оперная певица, меццо-сопрано Илка Попова (1905–1979):

Моя встреча с Катей Поповой, певицей, обладавшей едва ли не самым теплым и задушевным лирическим сопрано, какое мне довелось слышать в своей богатой событиями артистической жизни, состоялась на сцене Софийской оперы. Я пела Кармен. В роли Микаэлы выступала только что принятая в труппу солистов Катя Попова, с которой меня еще не успели познакомить. С первого взгляда, даже не услышав ни одного звука ее голоса, я почувствовала большое расположение к ней. Одетая в простое деревенское платье, эта Микаэла с длинными русыми косами и очаровательной улыбкой производила удивительно симпатичное впечатление. Обаятельная женственность и искренность в сочетании с молодостью обещали чудесный образ невесты Хозе и пробудили желание поскорее услышать певицу. По внутренней радиотрансляции я с помощью динамика, установленного в артистической, гримируясь, следила за ходом представления. Первые ноты Кати, говоря, по правде, несколько разочаровали меня: голос показался мне совсем небольшим, камерным. Чуть позднее, взволнованная и утомленная исполнением «Хабанеры», я, стоя за кулисами и тяжело переводя дыхание, впервые услышала естественное звучание ее сопрано и оценила его истинную красоту. Невозможно было не заслушаться и не залюбоваться прелестной Катей. Арией в третьем действии К. Попова утвердила меня во мнении о ее прекрасных артистических данных и породила уверенность в блестящем исполнительском будущем, которое ожидает певицу.

После этого спектакля я и Катя очень подружились. Наши встречи проходили не только в опере — мы стали посещать друг друга дома, вместе бывать в ресторанах, кафе, выезжать за город. Будучи ее близким другом и товарищем по театру, я получала удовольствие, наблюдая вблизи за ее ростом, творческим совершенствованием, видя постоянную артистическую пытливость Кати. За короткое время она разучила и исполнила почти весь лирический репертуар, шедший на нашей первой оперной сцене, и стала всеобщей любимицей. Ее появление на подмостках теперь уже неизменно вызывало рукоплескания зала, а имя Кати Поповой на театральной афише предвещало спектаклю полный аншлаг.

Я не буду здесь подробно характеризовать ее голосовые качества, поскольку о них написано достаточно много, да к тому же широкая слушательская аудитория хорошо представляет себе сопрано К. Поповой на основании ее грамзаписей и выступлений по радио.

Об эмоциональности и лиризме пения Кати, ее превосходной вокальной школе писали убедительно и ярко наши авторитетные критики и музыковеды. В лице Кати Поповой я встретила прежде всего верного друга, отзывчивого товарища, сердечного, сострадательного и великодушного человека. Все в ней было чарующе гармонично — выразительные и живые глаза, ослепительной белизны зубы, вся фигура певицы трогала нежной женственностью, все покоряло своей соразмерностью, пропорциональностью — располагающая естественность взгляда и улыбки, грациозная походка, характерная посадка головы, в которой было что-то трогательно-детское, простодушное.

Незабываемы для меня воспоминания о наших совместных гастролях за рубежом. Во время выступлений Софийской оперы в Брюсселе мы поселились с Катей в одном гостиничном номере и в свободное время часами беседовали о всяких житейских заботах и невзгодах, о нынешнем положении женщины в обществе и в искусстве, о личных и творческих планах… Посмотрев новый французский кинофильм, мы непременно подолгу обсуждали судьбу его героев, а уж в особенности женщин. Поставив себя на место героини, каждая из нас размышляла, как бы она поступила в предложенной сценарием ситуации. Обыкновенно мнения и отзывы наши во многом совпадали. Большое удовольствие испытывали мы от посещений местных магазинов, которые были исхожены в поисках оригинальных и интересных сувениров. После долгих размышлений мы даже приобрели одинаковые кожаные пальто, платья и туфли, а позднее вместе выехали в Ватерлоо, ужинали в экзотическом китайском ресторане, посмотрели ночную программу в одном из увеселительных заведений Брюсселя. Катя неподдельно возмущалась пошлой, унижающей женщин программой ночного кабаре. Несколько дней подряд она взволнованно обсуждала со мной эту проблему, не в силах примириться с жестокой действительностью, оскорбляющей человеческое достоинство и гордость. Но это, разумеется, не мешало ей быть в остальном лучезарно радостной, исполненной самых светлых надежд, неутомимой в забавах и веселье. Она проказничала, словно двадцатилетняя девушка — танцевала, пела, бегала по лестницам и коридорам отеля… Ее воображение ежечасно рождало новые разнообразные причуды, увлекательные планы, которые очень нравились и мне, несмотря на довольно чувствительную разницу в годах между нами…

ак было всегда, когда Катя располагала свободным временем, а такое чаще всего случалось именно в период зарубежных турне. В Болгарии у нее обычно не оставалось ни одного свободного часа. С утра до ночи она была занята репетициями, концертами, грамзаписями, спектаклями, обсуждениями, общественной работой и не имела вовсе времени даже на общение с друзьями и отдых, не говоря уж о безделье. В своем маленьком блокноте Катя фиксировала всю рабочую программу на ближайшие дни, и эта крохотная книжица становилась неумолимым властелином часов и минут ее существования.

Она неизменно удивляла меня обширностью своих профессиональных знаний, трудолюбием и упорством. В течение нескольких лет Катя создала на софийской сцене значительное число сложных и волнующих образов, ни в малейшей степени не повредив свежести своего голоса, не поступившись технической свободой пения. Неизгладимое впечатление произвели на меня в ее исполнении романсы и песни Э. Грига. В тот вечер, когда я отправилась на концерт Кати в зале «Славейков», настроение у меня было скверное. Но уже первый спетый ею романс резко поднял мое самочувствие, заставил забыть о неприятностях будничной жизни.

Катюша увлекла искренней трактовкой пленительных миниатюр Грига, богатой и волнующей гаммой переживаний нежного женского сердца, и я душевно возродилась, очистилась от скверны мелких, пустых забот. Трудно сказать, в какой из оперных партий я больше всего любила К. Попову. Все ее героини страдали от любви, были поэтичны и трогательны, но, пожалуй, особенно запомнилась мне она Иолантой в одноименной опере П. И. Чайковского, великолепной Маргаритой в «Фаусте» Ш. Гуно, очаровательной Манон в опере Жюля Массне.

Решение выступить в «Травиате» и «Мадам Баттерфляй» было принято ею в Брюсселе. Мы массу времени проводили в картинных галереях бельгийской столицы, которые, естественно, обладают исключительно богатым собранием картин фламандских мастеров. Остановившись перед одним из полотен Рубенса, певица сама выглядела словно творение кисти великого живописца. «Илка, знаешь, я долго вынашиваю в сердце одну мечту и сейчас вот, перед картиной Рубенса, решила во что бы то ни стало осуществить ее, — обратилась она ко мне, разрумянившись от волнения. — Давно хочу спеть Виолетту Валери. Эта женщина понятна и близка мне, я так чувствую и люблю ее, что непременно выучу эту партию и спою у нас. Обязательно! А после этого, если почувствую, что не ошиблась в своем выборе, возьмусь и за милую Баттерфляй!».

— Желаю успеха! Но сначала обрети уверенность в себе, а затем показывайся публике! — ответила я.

Мне не удалось услышать Катю в «Травиате». Мнения слушателей разделились, и я не беру на себя смелость высказываться на сей счет. Зато в «Мадам Баттерфляй» я ее видела и слышала. Творческий энтузиазм певицы, значительный профессиональный опыт, неустанная работа над развитием голосового диапазона и особенно над высокой тесситурой этой партии принесли успешные плоды. Катя Попова была трогательной и правдивой Баттерфляй, отличалась своим, индивидуальным толкованием роли, особым и естественным обаянием сценического поведения. Убеждена, что со временем, когда певица во всех деталях и нюансах отработала бы и проверила на публике роль несчастной японки, ее Баттерфляй поднялась бы до уровня самых высоких прежних артистических достижений К. Поповой.

Последняя моя встреча с Катей состоялась за две недели до трагической гибели певицы.

 Вместе со своей сестрой, симпатичной Дианой Поповой — превосходной опереточной актрисой, она была вечером у меня в гостях. Для компании я пригласила еще своего старинного приятеля — ассистента режиссера Софийской оперы Георгия Жекова. Специально для милой гостьи было приготовлено пикантное и разнообразное меню, которое очень понравилось Кате. Она любила домашние хлопоты, и по поводу одного блюда мне пришлось даже однажды услышать целую исповедь К. Поповой: «Веришь ли, я просто мечтаю о свободном времени, чтобы иметь возможность повозиться на кухне (певица совсем недавно переехала на новую квартиру), приготовить мои любимые кушанья — такие, что пальчики оближешь, “сварганить” торт, этажей этак в пять-шесть, и разукрасить его так, что все архитекторы лопнут от зависти. А потом еще выставить на стол батарею бутылок с любимым плевенским вином…Но больше всего я хотела бы хоть месяц не издавать ни единой ноты, а только молчать и любоваться красотой, которой столько в мире. Я чувствую себя сегодня такой счастливой, что готова вспорхнуть и улететь в небо!».

Певица была в платье, которое мы вместе с ней выбрали в Брюсселе. Я пошла проводить гостей. Кате все было к лицу, так элегантно и изящно выглядела сама эта женщина. Без всякого грима на лице, без помады и туши, она походила на расцветшую розу. Дождь, начавшийся еще до прихода гостей, не переставал. Открыв зонтики и взявшись под руки, мы шли по улицам ночной Софии. Катя жила сравнительно недалеко от меня. Когда мы добрались до ее дома, Попова предложила зайти к ней на чашку кофе, чтобы согреться. Но было уже поздно, и я отказалась. Мы отложили нашу встречу до времени моего возвращения из Вены и приезда Кати из Праги, решив в следующий раз собраться у нее…

Через два дня я вылетела в Вену. В день отъезда Катя позвонила мне, чтобы пожелать счастливого пути и успехов.

Сообщение о смерти певицы дошло до меня спустя неделю после катастрофы. «Судьба!», — с горечью подумала я и поспешила в отель, чтобы побыть немного наедине, мысленно проститься с дорогой подругой.

Со многими людьми доводилось мне расставаться — на время, надолго, навсегда, но разлука с Катей — это совсем другое. В ушах звучит еще ее голос, глаза помнят милую Катину улыбку. Я прощалась тогда с живым, энергичным и одухотворенным человеком. Такой она и живет в моем сознании — сердечная, ласковая, очаровательная. Такой я буду помнить ее до конца своих дней!

Услышать голос Кати Поповой можно в посвященном ей фильме.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.