Другого решения не было…

В 1938 году капитан запаса Христо Николов тайно связался с советским представительством в Софии и в феврале следующего года безвозмездно передал советскому военному атташе полковнику Бенедиктову свой легкий пулемет вместе с чертежами и 250 патронами 7,92 Маузер к нему. В 1978 году историю болгарского оружейного конструктора -самоучки рассказал в советском журнале «Техника — молодёжи» журналист Игорь Чутко. Предлагаю вашему вниманию эту статью. Я снабдил ее иллюстрациями и комментариями из некоторых других источников. Читая статью, желательно учитывать то, в какое время она писалась и публиковалась.

ДРУГОГО РЕШЕНИЯ НЕ БЫЛО — ИГОРЬ ЧУТКО, журналист

Все началось с письма инженера А. Иванова…

«В Ленинградском артиллерийском музее я обратил внимание на один из экспонатов – легкий ручной пулемет «Христо Николов», опытный образец 1939 года. Рядом фотография: 1966 год, город Самоков в Болгарии, вручение полковнику запаса Христо Николову Спасову наград от правительства СССР, от Министерства обороны СССР… Перед войной этот образец был испытан в одной из наших войсковых частей, а в 1960 году прислан оттуда без каких-либо описаний. Все добытые сведения о нем уместились на табличке под стеклом стенда.

Сведения очень краткие, до неясности. На вооружении Красной Армии «Христо Николов» не состоял, в Великой Отечественной войне и вообще ни в каких войнах не применялся, за что же тогда наградили полковника? Возможно, помешать применению пулемета могла разница в стандартных калибрах: у нас 7,62 мм, в Болгарии 7,9 мм, но ведь по какой-то причине он к нам попал, в чем-то пригодился…

Возможно, я бы посетовал на плохую информацию и забыл бы об этом случае, если бы по роду занятий не сталкивался с нашими друзьями из Болгарии. Как-то между делом спросил их, кто такой этот Христо Николов. Никто не знал. Ну и ладно. Но болгарские знакомые отнеслись к моему вопросу с вниманием, и через полгода я получил от них сразу два письма. В одном из них было написано, что Христо Николов — выдающийся оружейный мастер, еще в двадцатых годах ставший генералом. Во втором, что он был приговорен в 1943 году царским правительством Болгарии к расстрелу, от которого его спасли советские войска. Он ли это, авторы письма уверенно утверждать не могли. Одно другому не противоречит, но судьба этого человека — вероятно, необычная и героическая — как-то осталась в тени. Где можно узнать…»

Письмо инженера А. Иванова заинтересовало меня. Я занялся поисками сведений о Христо Николове и нашел пусть не исчерпывающие, но все-таки достаточно подробные свидетельства о нем.

В первую очередь узнал внешнюю сторону событий. Чуть подробнее, чем А. Иванов в Ленинграде, но по-прежнему без отчетливых причинных связей. с явными упущениями, к тому же с середины. А именно, что в конце сентября или в начале октября 1927 года комиссия военного министерства Болгарин изучила ручной пулемет, сконструированный и изготовленный по личной инициативе пехотным капитаном Христо Николовым Спасовым из 22-го Фракийского полка. Комиссия была уже не первая, но на этот раз настолько высокая (созвал ее сам министр!), что, забракуй она пулемет, жаловаться капитану было бы уже некому. Вошли в нее инспектора по вооружению н артиллерии и почти все члены Артиллерийского комитета. Настроились генералы и полковники недоброжелательно, скрывать свое отношение к изобретателю и его творению не считали нужным, пока один из инспекторов — по вооружению — не заявил, что в такой обстановке он работать отказывается.

Только тогда приступили к обсуждению существа дела. И все же предварительно прощупали вопросами капитана:

— Долго ли вы над этим трудились?

— С 1919 года, девять лет.

— А Кольту, Максиму, Льюису сколько лет понадобилось на решение аналогичных задач?

— Не менее чем по пятнадцати, а Мадсену — сорок.

— Какие они получили награды?

— Воинские звания, ордена, большие премии, наследственные пенсии, перешедшие к потомкам конструкторов по мужской линии.

— Чего вы ждете для себя?

— Разрешения сесть и рюмку водки, если она будет предложена от чистого сердца.

Худой, изможденный капитан еле удерживался в рамках вежливости и дисциплинарного устава.

Заседали весь день, а утром вновь собрались на загородном полигоне…

Признав пулемет «Христо Николов» лучшим из всех противопоставленных ему образцов, комиссия рекомендовала принять его на вооружение, а капитана произвести в генералы и выплатить ему единовременно полтора миллиона левов (около трехсот тысяч долларов по тогдашнему курсу). Решение о генеральском чине как исключительное должно было принять Народное собрание страны.

В самом деле, история знала тогда, да и сейчас, кажется, знает лишь один такой случай, очень давний. В 1792 году звание генерала получил, минуя все промежуточные, артиллерийский капитан Бонапарт. Но Бонапарта удостоили этой чести за прямой военный триумф — за освобождение Тулона от мятежников и англичан, а для Николова генеральство предлагалось за «черную» работу самодеятельного механика-одиночки в гарнизонных ремонтных мастерские заштатных городишек Самокова и Пазарджика… Интересная, между прочим, здесь просматривается эволюция в оценке труда оружейных конструкторов — от безвестности в конце восемнадцатого века к признанию и почету в двадцатом.

Также любопытно, показательно, что комиссия почувствовала и учла эту эволюцию, в двадцатых годах неочевидную даже для ведущих военных теоретиков. Сошлюсь на воспоминания Главного маршала артиллерии Н. Н. Воронова. Примерно в то же время, в 1929 году, кончавший академию Воронов получил тему дипломного сочинения «Влияние оперативного искусства н тактики на развитие артиллерии в первую мировую войну». Собрал исходные материалы, приступил к работе, забрел в тупик и только тогда понял, открыл для себя, что задача ему дана неразрешимая, что она поставлена с ног на голову, прежде всего названа неверно, и это определило неверный к ней подход. Воронов предложил другое название, противоположное: «Влияние развития артиллерии на оперативное искусство и тактику в первую мировую войну». И командование с ним согласилось, тему утвердили заново.

Нашел я и новые сведения о втором эпизоде, хотя так и не выяснил все до конца.

В феврале 1939 года в Советский Союз из Болгарии был переправлен легкий ручной пулемет «Христо Николов» и к нему 250 патронов.

И в 1943 году Николова арестовали (причем, неясно, стала ли известна история с пулеметом, или какая-то еще), судили и приговорили к расстрелу. Но привести приговор в исполнение не успели: в Болгарию вошла Советская Армия.

* * *

Продолжали поступать письма, отыскались болгарские публикации.

Он родился в небогатой многодетной семье провинциального ремесленника, изготовлявшего украшения для национальной одежды[1]. Стало быть, в детстве Христо если и постиг какую-либо технику, то, видимо, примитивную, кустарную. Высшего образования не получил, да, кажется, в юности и не стремился к нему, кончил всего лишь пехотное училище. Но четыре года воевал (Балканские войны, потом Первая мировая) и на собственном опыте узнал, к чему приводит преимущество противника в вооружении, особенно в новейшем, — тогда это были пулеметы.

Наши атакующие цепи полегли в двадцати шагах от вражеских окопов, — пишет он. — Французские «гочкисы», «пюто», «сент-этьены» стреляли длинными очередями, непрерывно, без задержек сменяя друг друга, а у нас — отказы, отказы, заедания… Огонь болгар утонул в огне противника. Один из пяти наших пулеметов сразу же вышел из строя, один еле тянул ленту. Солдаты не успевали находить и устранять неисправности…

Задуматься о «тайнах» конструирования и о своем в нем возможном участии Николова заставил непосредственный интерес, лучший учитель. Путь известный. Так начинали, и приблизительно в те же годы, русские оружейники: слушатель офицерских курсов Токарев, слесари Дегтярев, Симонов, Шпагин… Как и они, Николов сам (это он пишет, что сам, но, наверное, все же обращаясь к книгам и расспрашивая знатоков-пулеметчиков) сформулировал для себя основные принципы создания автоматики, тем более оружейной. Одно из первейших к ней требований — надежность, а для этого ее детали должны быть как можно крупнее и числом как можно меньше, движения всех ее частей н узлов как можно короче, прямее, экономнее, разборка и сборка доступными в самых тяжелых условиях, лучше бы всего без инструментов, голыми руками… Сравнивая «максимы» разных типов, «кольт», «льюис», «бергман», «шварцлозе», Николов не только их осваивал, но и вырабатывал собственное к ним отношение, критическое.

В общем виде главная техническая идея, перекрывавшая, по его мнению, все им изученные, пришла к Николову однажды ночью во время дежурства по полку. Капитан проверил посты, вернулся в караулку, вздремнул у горячей гудящей печки и во сне увидел свой будущий пулемет. Знакомый случай. Например, авиаконструктор О. К. Антонов рассказывает, как после долгих безрезультатных поисков устойчивого против вибраций оперения самолета Ан-22, он увидел пригодную схему во сие. Вскочил, набросал эскиз и заснул, успокоенный.

Предвидя, вернее, предчувствуя конфликты с начальством, Николов стал работать дома: рисовал, чертил, мастерил, стараясь хотя бы на первых порах никому не попасться на глаза. И в конце концов попался со всеми обычными в таких случаях последствиями. Его осудили морально, потом, так как он не унялся, перевели в другой полк, глубже в провинцию. Следующей мерой было бы увольнение из армии, и, значит, безработица в разоренной войной стране. Прежний полковой командир уже написал на него убийственную аттестацию: занимается посторонними, унизительными для офицера делами в ущерб служебным.

Разумеется, в ущерб. «Посторонние дела» отнимали у него все силы, все свободное время, стали захватывать и служебное. И «перевоспитать» его, кругом виноватого, а если не получится, то смять в лепешку как будто бы ничего не стоило…

Почему же не смяли? Жалко стало? Едва ли, армейский мир суров… Поняли его? Полковой техник его понял, мелкий чин, который только и смог дать капитану ключ от своей мастерской.

В Ленинграде нашелся объемистый теоретический труд Николова «Рассуждение о классическом пехотном автоматическом оружии». Следовательно, не имея инженерного диплома, он все же стал со временем технически высокообразованным человеком, чего и надо было ожидать. Но теоретических обоснований мало, когда требуется пробить дорогу новой конструкции, а у ее автора ни имени, ни связей, ни денег. Одержимость? Она, случается, помогает, однако Николова фанатиком никак не назовешь. Без малейшего надрыва, даже насмешливо он пишет о своих многочисленных ошибках, пишет, в частности, что первый вариант его пулемета был жалкой пародией на оружие, уродливой комбинацией из кое-как обтесанных железок и деревяшек: ее новизну, перспективность мог разглядеть лишь совершенно беспристрастный и хладнокровный судья. И что вариант 1927 года, признанный, запатентованный (болгарский патент № 1167 от 20 октября 1927 г.), тоже нуждался в серьезнейшей доработке.

А если он просто хотел разбогатеть?

Вероятно. Но похоже, что на проторенных путях он пришел бы к благосостоянию вернее и скорее, чем на изобретательских. Когда, скажем, ему понадобилось сдать частный заказ на затвор пулемета в Софийский арсенал, а денег на это не хватило, он ушел в длительный отпуск без сохранения содержания, взял в аренду прогорающий кирпично-черепичный заводик и за год сделал его рентабельным, получил приличный доход. Вот бы и дальше так- использовал бы свои проявившиеся деловые качества, качал бы дивиденды!

А что, если он хотел не просто разбогатеть, а грандиозно! Если он миллионером хотел стать и плюс к тому прославиться, как Браунинг, Кольт, братья Маузеры, Максим?

Очень может быть! Навряд ли комиссия 1927 года поверила, что он в самом деле удовольствуется рюмкой ракии и стулом… Встречаются, конечно, среди конструкторов борцы за чистую идею, однако гораздо утешительнее и проще относить их «пробойность» на счет их своекорыстия.

Все мигом истолковывается при этом предположении: и бестрепетность перед кем бы то ни было реально не защищенного человека, и его вроде бы равнодушие к жизненному неустройству, невосприимчивость к насмешкам, угрозам, приказам по полку… Все недоумения разрешаются, и в натурах далеко не сентиментальных затепливается, бывает, даже симпатия к такому наконец-то понятному, такому, оказывается, духовно несложному, свойскому Николову! А заодно — не всегда, лишь в некоторых случаях — сладкая надежда вовремя оказаться поблизости от его вдруг да приплывающих миллионов.

Но сначала все же трудно удержаться от смеха В 1924 году прямо до слез хохотал, рассматривая неумелой, неинженерской рукой выполненные чертежи затвора пулемета, начальник Софийского арсенала.

Мало того, счет Николову он приказал выписать минимальный из возможных и задаток взять половинный. Правда, на это все равно ушла вся прибыль от черепичного заводика.

Смеялись над капитаном и в военном министерстве. Полистав при Николове описание пулемета, молодой помощник инспектора по вооружению отодвинул тетрадь на край стола, повздыхал, как бы сочувствуя просителю, и кивнул на темного дерева шкаф во всю стену приемной:

— Видите, какой большой? И набит, знаете, чем? Дурацкими проектами… А знаете, что будет, если я вздумаю еще и о вас докладывать господину инспектору?..

Но Николов все-таки пробился к инспектору. И инспектор, ахнувший, когда из чехла показался макет пулемета. тот самый, уродливый, сразу стал строже, когда промасленную бумагу сняли с затвора. Сделанный на арсенальском заводе затвор был ненамного сложнее винтовочного, части его двигались и взаимодействовали отлажено, легко.

Николов получил средства на дальнейшую работу. Ему предложили командировку за границу, куда ему угодно, где есть развитая оружейная промышленность, чтобы там, а лучше бы всего в Германии, «довести» пулемет Но поскольку Николов решил, что доводку надо поручить опять своим специалистам, арсенальским. его назначили к ним руководителем работ и одновременно уполномоченным по приемке, теперь уже по приемке правительственного заказа.

И через некоторое время его в министерстве забыли. Такое иногда случается. Решение приняли, соответствующие бумаги подписали, сдали и забыли о них. А затем и сотрудники инспекции, подписавшие бумаги, сменились, так что комиссия 1927 года знакомилась с пулеметом как бы впервые. Последовали новые решения, о которых мы уже говорили, были получены отечественный и немецкий патенты, подана заявка в Британское бюро патентов. Пулемет стали готовить к передаче в серийное производство, на вооружение.

И тут пришла беда… По неискушенности Николов заметил ее слишком поздно, а углядев, не оценил.

Какая-то вязкость появилась в его отношениях с арсенальцами, прежде дружеских, — в ней застревали элементарнейшие его просьбы, поручения. Вина за это ловко сваливалась на него же, на его будто бы капризность, непрофессиональность, незнакомство с производством. Обвинения были самого общего характера, поэтому почти неопровержимые: поди докажи, что ты не капризен, что с производством за три-четыре прошедших года познакомился достаточно! Явились непрошеные советчики, объяснили ему, что, мол, несмотря на его старания быть полезным, он в действительности сам кругом облагодетельствован и должен усвоить, что в мире техники, как и везде, имеются силы, с которыми деловые люди не конкурируют, тем более не конфликтуют, а по-умному вступают в соглашения.

Николов ничего не слышал, не слушал, ни о чем недоговоренном не хотел догадываться. Он торопился, думая, что ему надо только свое прямое дело сделать как можно лучше и скорее. тогда все сразу само собой разрешится.

И в 1930 году его пулемет в арсенале «потеряли». Вместе со всей документацией. Полтора миллиона левов капитан не получил, генералом не стал.

Он уехал в полк в Самоков, оставив семью в Софии, пока не устроился. Между прочим, о своей семье, которую надо было как-то содержать, Николов пишет только мимоходом, если приходится, к слову, о работе. А также о своем прошлом: что в 1917 году он выступал на солдатских митингах против войны, что среди его предков были гайдуки, участники освободительных войн с Турцией, шипкинские ополченцы… Кажется, мы уже близко познакомились, хоть и заочно, но его письма были сплошь о пулемете, за редкими исключениями. И иначе быть не могло. Он не фанатик, однако, чтобы справиться с технической задачей такого масштаба, нужны труд и специальные знания десятков, а то и сотен людей. Николов же был один. Больше десяти лет фактически один. И он устал. В Самокове он занят только службой, ротой, ни в каких других делах не замечен. Отдыхает, подсчитывает^—убытки. Истрачено 194 930 левов, сумма в письме с точностью до десяти левов. Видно, нелегко они доставались

Через год в Самоковский гарнизон приехал новый военный министр, знавший Николова по работе в одной из комиссий. Теперь министру было не то, чтобы совестно в конце концов не он виноват в случившемся! — а все же неловко. Он спросил капитана, почему бы не попытаться вое становить чертежи и расчеты: неужели это немыслимо?

Они беседовали с глазу на глаз, даже сердечно, как давние коллеги, и Ннколов с радостью видел, что генерал в самом деле стремится ему помочь. Нет, не ему персонально, а стране и армии, как министр…

В этом не могло быть сомнения, зачем бы иначе тратить время на разговоры?.. И. попросив разрешения отлучиться на час, капитан принес из дома новый пулемет.

Предварительные испытания провели на гарнизонном стрельбище. Высшие оценки получили скорострельность, кучность попаданий, надежность. Пулемет безотказно работал, обсыпанный песком, пылью, облитый грязной болотной водой, словом, в любых условиях, оставалось только проверить его в зимних. Сравнили практически сложность «максима» и «Христо Николова» с точки зрения солдата: пока старшина разобрал и снова собрал «максим», Николов проделал это со своим пулеметом пятнадцать раз, причем без инструментов.

Но ничего конструктор не добился и на этот раз, несмотря на поддержку министра. Политика была сильнее. В тридцатых годах царь Борис шел на союз с Германией, с Гитлером, а от несогласных избавлялся. И от министра этого вскоре избавился. Через несколько лет Николова тоже вынудили уйти в запас, припомнили ему солдатские митинги.

В Софии в частной мастерской «Дизель» он, опять скрываясь от чрезмерно любопытных, работает над усовершенствованной моделью пулемета. На детали идет черт знает что: «отпадъци», пишет он, то есть отходы, «стара железария» — колесные бандажи, обломки рельсов. Лишь бы отработать кинематику механизмов, а там видно будет… Кончились деньги. Николов продает последнюю оставшуюся у него ценность — родительский дом, поселяется в пригородном селе Княжеве, снимает там квартиру подешевле.

И, наконец, последняя попытка заинтересовать свое правительство. В октябре 1937 года он опять пишет министру, в декабре подает прошение царю. Напоминает о принятых в прошлом ответственных решениях, просит назначить еще одну комиссию, провести расширенные войсковые испытания пулемета.

Ему ответили, что его заслуги известны, но все болгарские заводы заняты, армия полностью вооружена. Поэтому он волен продать свой пулемет и патенты любой стране, фирме. А несколько дней спустя его пригласили в артиллерийскую инспекцию и уточнили: любой стране, кроме, разумеется, Советского Союза.

Однажды у калитки его дома остановился автомобиль с иностранным номером. Вышли двое: назвавшийся представителем Британского бюро патентов и переводчик.

Пулемет был запатентован в Англии, и Николов счел себя обязанным ответить на вопросы гостей о внесенных в конструкцию изменениях. Англичане пожелали услышать «голос» пулемета. Это тоже было их право, и Николов израсходовал при них два диска.) в лесу за домом, расстрелял в труху ведро и старую шапку.

Тогда патентный представитель сказал, что военное ведомство Англии поручило ему начать переговоры о покупке пулемета и всех прав на его использование и производство за пятнадцать миллионов левов золотом. Возможны и другие способы уплаты, например, участие автора в прибылях фирмы «Виккерс».

Вот он, пришел долгожданный триумф! Деньги, независимость, наверное, слава! Все, что нужно конструктору по-простому, каждому человеку понятному счету…

Но Николову к тому времени понадобился другой счет, посложнее. От сделки он отказался.

Англичанин никак не решался уйти. Снова садился за стол, выхватывал из портфеля какие-то бланки, которые оставалось только подписать, повторял:

— Вы пожалеете! Вы горько пожалеете! Никто не платит лучше нас!

И даже уйдя оставил у Николова переводчика. Тот, как лицо неофициальное мог чувствовать себя свободнее, к тому же он был болгарином.

— Боже мой что вы делаете! — может быть, искренне недоумевал переводчик, а может, хотел вытянуть нз конструктора какие-то соображения. — Посмотрите, как вы живете! Но еще не поздно, назовите ваши условия!..

* * *

Советскому Союзу Христо Николов передал свой пулемет безвозмездно, в дар Красной Армии, когда стало известно, на чьей стороне будет царская Болгария в надвигавшейся войне. «Я несколько месяцев налаживал связь с вашими соотечественниками — пишет он. — Поверьте это было непросто. Но иначе я поступить не мог: в сложившихся тогда условиях было естественным, чтобы мой пулемет попал к внукам наших освободителей».

И, наконец, о последнем эпизоде, упомянутом в письме А. Иванова. Здесь мне повезло меньше всего. Известно лишь, что в 1963-м Министерство обороны СССР ответило на запрос посольства Народной Республики Болгарии, что ручной пулемет Христо Николова Спасова был использован в работе над автоматическим оружием. Уточнить эти сведения мне не удалось. Советские оружейники, с которыми мне довелось говорить на эту тему, ничего не знали. А Христо Николов неожиданно умер, так и не ответив мне на последний вопрос.

---

«Техника-молодежи» 1978 г. №10

Более «свежий» материал (на болгарском языке) Доцента доктора Петра Ненкова опубликован на FacebВook. Впрочем, он не слишком сильно отличается от статьи из «ТМ».

Я нашел в сети несколько материалов, в которых акцент делается больше на конструкцию и характеристики пулемета. Поскольку сам не являюсь специалистом в области огнестрельного оружия (пулемет, например, в руках держал, но даже не разбирал), решил подробно этот вопрос не затрагивать. Если кому-то интересно, можно почитать, например ЗДЕСЬ. Именно отсюда я взял большинство иллюстраций. Есть и другие материалы, в основном в сообществах и на форумах любителей оружия.

---

[1] Христо Николов Спасов родился в 1894 году в Самокове. В 1900 году его отец, оставшийся без работы гайтанджия (ремесленник – мастер по изготовлению шнуров и галунов для народного костюма) Никола Спасов Чешмеджийски вместе с женой и четырьмя детьми (двумя сыновьями и двумя дочерьми) переселится в Софию в квартал Лозенец и устроился слесарем в Военный Арсенал. В 1912 году Христо окончил гимназию и поступил в подготовительный класс Военного училища. В 1971 году в Болгарии вышла автобиографическая книга конструктора «Бледи следи» («Бледные следы»). Христо Николов Спасов умер в 1972 году.

В качестве бонуса — видео (на болгарском) из городского музея в Самокове, посвященный Христо Николову. Там вы можете видеть и станковый пулемет его конструкции, переданный музею одним из потомков Николова.