Около болгарской войны. Дневникъ и сорокъ девять любительскихъ фотографій

Александр Александрович Пиленко. Изданіе газеты «Вечернее время», С.-Петербуръ 1913

В октябре 1912 года Александр Александрович Пиленко (22 июня 1873, Гатчина — 21 марта 1956, Париж) — известный российский правовед, доктор международного права, профессор Санкт-Петербургского университета, гласный Санкт-Петербургской городской думы, в качестве военного корреспондента отправляется в Болгарию, освещать для журнала «Новое время» Балканскую войну.

В ней Пиленко подробно и честно, не приукрашивая действительность и не скрывая страшных и неприглядных моментов, характерных для любой войны, описывает все что ему довелось увидеть и пережить осенью 1912 года.

«Из-под моего пера не вышло до сих пор ни одного лживого слова. Я писал только то, о чем могу свидетельствовать хотя бы на суде: то, что я видел и слышал сам. Видел я, не Бог знает что; сумму небольших страданий. Эти страдания описывал, как мог.

Господа! Вся война есть не что иное, как цепь многих мук. Мелких лишений, слагающихся в великое, почти бесконечное страдание. Я пишу, а передо мной в грязи, вот, лежит надорвавшаяся лошадь. Жадно всасывает бессильно открытым ртом воздух и дёргает ногами, на которых блестят ненужные больше подковы. Эту лошадь сейчас пристрелят, чтобы она не терзала нас сиплым свистом пересохшего горла. Мука этой лошади—война. Когда вы читаете об этой лошади и жалеете ее—вы участвуете в войне. А я—когда плакал о муке покорно надорвавшейся лошади—я переживал войну. Так пусть все те, кто будет читать мои бесхитростные строки, помирятся с такой точкой зрения: война есть страдание во всех доступных человеческому воображению формах. Геройство военных есть геройство в страдании—прежде всего и необходимее всего. Описание войны может и должно быть описанием страданий, личных и общих.

И вот, что—еще. Я пишу о себе. Но ведь я сейчас—часть армии. Болгары разлились по Адрианопольскому вилайету шумным, бурным потоком. В этот поток попала частица русского наблюдения: меня носить, вперед и в сторону, за армией, в армии. То, что я переживаю—переживает болгарское войско. Нет! Мои горести и терзания—только бледная тень того, что переживают солдаты. В нашей армии удобства и преимущества представляются в таком порядке: командующему, начальнику штаба, вашему корреспонденту. Болгары говорят:

— Вы наш гость.

И если в чифлике (поместье) есть три несгоревшие помещения, то мне отводят третье и последнее.

Примите во внимание это обстоятельство— и мой рассказ, несмотря на крайнюю персональность, не может не пробрести общественного характера: третьему человеку в армии приходится переживать то-то и то-то; так подумайте, каковы в этой армии страдания последнего солдата! От наименьшего неудобства, все спускаясь вниз, мы придём к наибольшему: к сорокалетнему, ревматизмом страдающему, голодных детей оставившему, до костей промокшему, без хлеба в грязи валяющемуся страдальцу-солдату. Подумайте о нем. Я не могу его описать, ибо не знаю его. Да он и не сумел бы все рассказать. Но он есть. Читая о третьем человеке, думайте о последнем. И тогда мой рассказ достигнет своей цели».

Отдельного внимания заслуживают описанные Пиленко случаи, характеризующие отношение болгар к русским (российским подданным, независимо от национальности). Вот лишь один из этих примеров:

«Приехал ко мне один знакомый и— из пятых, кажется, рук—передает приятную весть:

— Понапрасну вы стараетесь посылать телеграммы в Лозенград; они там даром валяются. Кредит, который был в вашем распоряжении, вы уже давно исчерпали; доколе вы не внесете в Софии, в главное управление телеграфа, нового депозита, все ваши писания будут пропадать даром.

Вот так история! Легко сказать: внесите деньги в Софию, — когда до Софии письмо идет пятнадцать дней. Бросился я к начальнику военно-почтового отделения при первой армии, бравому г. Топузову. Замечу в скобках: этот Топузов тоже стамбуловист, т. е. ярый русофоб. Объяснил в чем дело. Топузов улыбнулся и, по обыкновению, с расстановкой, сказал:

— Вы не беспокойтесь. Я это дело уже устроил.

— Как же вы устроили, г. Топузов?

— Мне из Лозенграда телеграфировали, что ваш кредит превышен: тогда я им ответил: «продолжайте посылать телеграммы г. Пиленко за моею ответственностью».

В результате оказалось, что этот чиновник, получающий не больше 300 франков в месяц жалованья, успел накредитовать меня за неделю, почти на 800 франков. Конечно, он знал, что я заплачу: ну, а если бы меня убили? Да и вообще: какой русский чиновник сделал бы когда-нибудь подобную услугу?»

Конечно, я не могу здесь привести все те отрывки из книги, которые хочется. Пришлось бы перепечатать почти всю книгу целиком. Вы можете прочитать ее ЗДЕСЬ онлайн или скачать в формате PDF.

Конечно, с позиций сегодняшнего дня можно не соглашаться с какими-то мыслями Александра Александровича Пиленко, но его заметки очевидца, несомненно представляют большой интерес для всех, кто интересуется болгарской историей. В данной заметке я адаптировал текст, убрав из него все «яти», «еры» и «ижицы», но даже несмотря на их наличие, оригинал читается вполне свободно и небольшие проблемы вызывают только встречающиеся иногда фразы на французском 😊 .

Еще одним недостатком является качество тех самых 49 фотографий, упоминаемых в названии книги. Но тут, к сожалению, ничего не поделаешь. Поэтому, я проиллюстрировал заметку фотографиями из других источников. Заглавный снимок с сайта http://www.lostbulgaria.com/ — Колонна воловьих упряжек проходит мимо села Акалан (сегодня — Белополяне), Первая Балканская война, 1912.

Благодарю моего друга Красимира Иванчева , рекомендовавшего мне эту книгу.

В качестве бонуса — кинохроника с полей Балканской войны.