Полковник Стефан Дуньов – герой Венгрии и Италии
Стефан Дуньов (венгерск – Dunyov István) – потомок болгар, переселившихся в Венгрию из Чипровцев после разгрома восстания 1688 года, родился 28 июля 1816 года в городе Винга, Темешского комитата (сейчас – в Румынии) в семье не бедного, но малограмотного землевладельца.
В многонациональном городе Стефан не только познакомился с проблемами национальных меньшинств в Австрийской империи, но, наряду с венгерским и болгарским, освоил румынский, сербский и немецкий язык, к которым позже добавились английский, французский, итальянский и испанский. Окончив гимназию в городе Арад (Румыния), юноша вернулся в родной город и устроился помощником нотариуса. Он частным образом изучал право и в 1843 году в Будапеште успешно сдал адвокатский экзамен. В следующем году поселился в Араде и открыл юридическую контору, специализируясь на публичном и торговом праве. Вскоре он стал одним из видных общественных деятелей города и решительным сторонником либеральных реформаторских идей.
Когда венгры поднялись на борьбу за национальную независимость, и в апреле 1848 года в Араде была создана Национальная гвардия, Стефан одним из первых вступил в нее рядовым гвардейцем. В конце октября – начале ноября участвовал в походе Ласло Гала для подавления румынского антивенгерского восстания, вспыхнувшего в комитатах Арад и Заранд.
Для рассмотрения дел вождей восстания был создан чрезвычайный военный суд. Произведённый в лейтенанты, Дуньов был назначен секретарем этого суда и одновременно – временным военным прокурором.
Вернувшись в Арад Стефан получил звание гвардейского капитана, и 17 января 1849 года в звании поручика вступил в ряды венгерской армии. Он был назначен адьютантом подполковника Ласло Гала, который повел силы, находившиеся в его распоряжении, на помощь генералу Бему в Трансильванию.
4 февраля был взят город Дева, после чего части Ласло Гала отправились на помощь городу Сабадка (сербск – Суботица), атакованному сербскими повстанцами. Дуньов не только занимался штабной работой, но с 30 марта в составе 14-го гусарского полка «Легель» принимал участие в боях против сербов. 3 апреля во время атаки укреплений при Сенттамаш (Сърбобран) был ранен в обе руки, а во время осады укрепленного лагеря при Каменице (Сремска Каменица) был настолько тяжело ранен в ногу, что речь шла даже об ампутации. После выздоровления вновь стал адьютантом Гала (уже полковника, командира Х корпуса). 20 июля в кавалерийском бою при Туре получил серьезную рану головы. В конце июля его привезли в Арад для лечения, но по приказу высшего командования вместе с другими находившимися в городе бойцами венгерской национальной гвардии был отправлен в Вилагош, где 13 августа его застала капитуляция революционной армии перед русскими и австрийскими войсками.
Чтобы избежать репрессий Дуньов подобно Кошуту и другим революционерам должен был эмигрировать в Османскую империю, но не смог этого сделать из-за своей раны и ожидал решения своей судьбы в Араде. Летом 1850 года Будапештская Дирекция полиции начала против него производство, в основном связанное с походом Гала осенью 1848 года. В октябре 1851 года Дуньов был доставлен в здание будапештского военного суда и в последние дни месяца начались его допросы.
«Дорогой друг, из далекого Шумена, города на земле, вскормившей Ваших прадедов, шлю вам мой привет. Пусть это будет не утешением в час испытаний, а лучом надежды»
— писал Стефану Лайош Кошут.
24 апреля 1852 года Стефан Дуньов вместе со многими другими был приговорен к смертной казни, но под давлением международной общественности смертная казнь была заменена на 10 лет тюремного заключения. Он отбывал наказание в тюрьмах Йозефштадт и Кениггрец (Садова). Там он встретился с итальянскими политическими заключенными. Беседуя с ними Дуньов близко познакомился с ситуацией в Италии. После объявления амнистии, 8 мая 1857 года он поселился в Будапеште под полицейским надзором. При посредничестве своего бывшего сокамерника Яноша Видача он стал главным сотрудником официального органа Венгерского садоводческого общества – «Керти Газдашаг».
В 1859 году получив известие о начале австро-итало-французской войны, Стефан решил отправиться в Италию. 12 июня вместе с сокамерником по тюрьме Кениггрец, подполковником Йозефом Кривачи, ускользнув от полицейского надзора, покинул Будапешт и достиг Винги. Путешествие продолжилось тайными тропами Южных Карпат. Истощенный и измученный проблемами с почками он прибыл в Бухарест, где с помощью начальника полиции и сардинского консула два друга обзавелись паспортами. Дуньова теперь звали Стефан Дино.
В Галаце друзья сели на корабль и 3 августа были уже в Константинополе. После продолжительного путешествия по Средиземному морю они прибыли в Геную. Еще в Бухаресте они узнали о Вилафранкском перемирии, прервавшем победоносное наступление французских и пьемонтских войск на Австрию и убившем надежды венгерской эмиграции, но пути назад не было. Хотя Дуньов и Кривачи не смогли вступить в созданный в мае того же года венгерский легион, его командир Дьорд Клапка относился к ним как к легионерам: он смог добиться выплаты им по 1000 франков в качестве обеспечения. Несколько недель в северотосканских селах Маса и Карара Дуньов собирал венгерских солдат, бежавших из австрийской армии.
Однако, состояние его здоровья заставило врачей отправить его на воды в Акви, чтобы облегчить сильные боли, вызванные камнями в почках. Влияние лечебных вод принесло облегчение – от камней удалось избавиться без хирургического вмешательства. Со второй половины февраля 1860 года он восстанавливал силы в Турине, где его друг Даниел Ихас делил с ним дом и свою зарплату. Дуньов, однако, не хотел быть ему в тягость и поступил на работу в итальянские газеты – он переводил и комментировал на итальянском наиболее важные сообщения венгерской прессы. Но это не обеспечивало ему материальной независимости, и он подумывал перебраться в Англию.
В начале мая произошло событие, открывающее Дуньову новый путь:
Сицилианская экспедиция и ее ставшие уже реальностью важные последствия, а также обнадеживающие возможности настолько воспламенили мою душу, что с того момента я потерял покой…
.Он решил отправиться на Сицилию и последовать за Джузеппе Гарибальди, но эти планы сорвала новая болезнь: обострился ревматизм.
В своем письме к Дюле Танарки он говорит о смысле своей жизни:
В прошлом году, когда преодолевая столько опасностей для жизни, бежал с родины, я подвел итоги и прибыв сюда предложил генералу Клапка служить нашему дорогому страдающему отечеству, руководствуясь не корыстными побуждениями или жаждой высокого ранга, а естественным стремлением служить так, что он мог располагать мной в любом качестве и мог быть уверенным, что все, возложенное на мою незначительную, в сравнении с родиной, личность было бы исполнено с высочайшей точностью. Это руководит мной и сейчас, когда я решил включиться в сицилианскую кампанию. Действительно верно, что мы должны сохранять свою жизнь для служения нашей дорогой родине, но в настоящих условиях я считаю, что это одно и то же. Убежден, что противник здесь тот же, который дома держит под своим игом нашу злосчастную нацию. Если мы ослабим противника здесь, у нас будет меньше работы дома. Если мной не распорядятся каким-нибудь другим способом, можешь быть уверен, что я буду участвовать в борьбе как рядовой доброволец; и клянусь, что буду не среди последних, кто верно сдержит свою клятву.
19 июля 1860 года Дуньов вместе со своим другом Лайошем Винклером сел в Генуе на корабль и через четыре дня оказался в Палермо, где ему поручили организовать второй батальон второй бригады 16-й дивизии. Вскоре стало ясно, что набор бойцов на Сицилии проваливается из-за сопротивления местных жителей. Дуньов осознал, что базой для мобилизации могут служить добровольческие группы, прибывшие с континента. Он написал своим друзьям множество писем, в которых просил направлять как можно больше добровольцев лично к нему.
19 августа он был назначен батальонным командиром в звании подполковника. Командование батальоном в более чем 400 человек оказалось нелегкой задачей. Прибывшие с континента горящие жаждой битвы бойцы рвались в бой, в то время как офицеры-сицилийцы всеми силами стремились остаться служить в гарнизоне Палермо. Для поддержания дисциплины и, в конечном счете, чтобы предотвратить распад батальона Дуньов настаивал, чтобы его подразделение было немедленно направлено на фронт. Вышестоящие командиры, однако не обращали внимания на его просьбы и 4 сентября он подал в отставку. Однако, солдаты батальона отказались подчиняться другому командиру и продолжали требовать немедленной отправки на фронт. Недовольство распространилось и на другие подразделения.
В конце концов военное руководство вынуждено было уступить. 10 сентября 800 добровольцев во главе с Дуньовым поднялись на борт военного парохода, который высадил их в Неаполе. В бывшей столице Бурбонов военный министр Энрике Козенц поручил Стефану сформировать полк. Дуньов воодушевленно взялся за выполнение задачи, но вскоре с разочарованием обнаружил, что проблемы Палермо повторяются в Неаполе. Однако, для терзаний не было времени – южноитальянский поход приближался к своей развязке. Полк Дуньова присоединился к дивизии Нино Биксио и отправился на линию фронта при Маддалони. Тридцатитысячная армия Бурбонов, расположенная полукругом от Капуи до Маддалони, готовилась раздавить гарибальдийские силы, едва насчитывавшие 20 000 бойцов, и захватив Казерту, где располагалась штаб-квартира Гарибальди, проложить себе дорогу к Неаполю.
За несколько дней до решительного сражения Дуньов получил письмо, в котором содержалось обращение Венгерского национального правительства. Руководство эмиграции решило направить Стефана в Дунайские княжества для организации доставки обещанного Пьемонтом оружия, а также подготовки военной акции в Румынии. Дело не терпело отлагательства, но 28 сентября Дуньов ответил:
Пишу вам с наивозможной быстротой и кратко. Получил почетное для меня известие от полковника Купа. Благодарю за оказанную мне честь. До битвы не могу, не должен ехать: это мне диктует честь. Я должен участвовать в сражении, в которое обещал повести свой полк.
1 октября, в сражении при реке Вольтурно дивизия генерала Биксио составляла правое крыло гарибальдийских сил и имела задачу помешать войскам Бурбонов пересечь Маддалонскую долину. Захват Маддалони позволил бы противнику перерезать железнодорожную линию Неаполь-Казерта, в результате чего Неаполь остался бы без защиты. В самом узком месте долины находился акведук Ponti della Valle, являвшийся ключевой точкой обороны. Основные силы дивизии располагались левее акведука, в то время как под самим акведуком и вправо от него закрепилась бригада Эберарда, в которую входил и полк Дуньова.
Противник атаковал не там, где ожидалось – прямо против Ponti della Valle, а с окрестных высот. Основной удар был направлен на позиции полка Дуньова. С беспримерной храбростью он три раза водил свой состоявший из 600 бойцов полк в атаку, чтобы вырваться из ловушки. Солдаты следовали за ним с воодушевлением, но как только неприятельская шрапнель попала ему в левую ногу, и он упал на землю, разбежались. Дуньов за малым не попал в руки врага, когда в конце концов двое из его людей вынесли его с поля боя и на коне отправили в Маддалони, а оттуда – поездом в Неаполь. Что же касается дальнейшего развития боя, успех бурбонской армии оказался временным и в конечном итоге победу одержали гарибальдийцы.
В Неаполе рана Стефана загноилась, несколько недель он находился между жизнью и смертью. Врачи не надеялись, что он выживет и считали излишним хирургическое вмешательство.
После месяца ожидания, наконец было решено ампутировать левую ногу. Операция спасла Дуньову жизнь, но врачи не обратили достаточного внимания на обработку краев костей ампутированной ноги, от последствий чего он страдал до конца жизни.
Стефан Дуньов был награжден самыми высокими знаками отличия молодого государства: савойским кавалерским орденом за заслуги и Рыцарским крестом Ордена Св. Маврикия. Множество друзей и почитателей лично или в письмах выражали ему свое сочувствие, но для него больше всего значило отношение Гарибальди.
17 октября тот написал Дуньову:
Для такого человека как Вы всякая похвала будет недостаточной – со своей стороны в знак нашей любви и признательности, желаю вам только сохранить вашу ценную жизнь для пользы Вашей и моей родины
Двумя днями позже герою было присвоено звание полковника, а полк, которым он командовал, назван его именем. После ампутации Гарибальди лично посетил Дуньова, чтобы ободрить его.
Несчастье не сломало Дуньова и после потери ноги он продолжал отстаивать дело, за которое сражался, и которое придавало смысл его жизни.
Я полностью примирился со своей судьбой – пишет он Кошуту 23 декабря 1860 года, — и внутренне доволен, что в соответствии с самым пылким порывом моей души я стремился исполнить свой гражданский долг перед человечеством. Действительно, в результате потери ноги будущее мое стало трудным и печальным, но мысль, что я жертвовал собой ради страдающего человечества, что от этой жертвы может быть и милой родине будет какая-то польза, в большой степени смягчает мое несчастье и я гляжу в будущее уверенно и с полным душевным спокойствием.
Уже не оружием, а пером – «хотя и недвижимым телом, но со все еще быстрым разумом», как он сам писал, Дуньов служит делу борьбы за свободу.
Когда в 1862 году Гарибальди объявил: «Roma o morte» («Рим или смерть»), Дуньов активно поддержал его. Не имея возможности вступить в армию, он обращается к венграм, находящимся в Салерно, призывая их присоединиться к походу:
В лагере генерала уже организован специальный Венгерский легион, и я убежден, что каждый наш искренний соотечественник, для которого свобода и независимость являются религией, с распростертыми объятиями воспользуется возможностью сражаться во имя человечества под знаменем свободы.
Ранение и пленение Гарибальди причинили Дуньову едва ли не большую боль, чем собственные страдания.
Я сломлен более чем, когда меня ранили, потому что тогда меня успокаивало чувство, что дело победило, но сейчас с ранением и пленением нашего старика, я вижу устремившиеся к свободе народы снова скованными…
Его переписка с официальным руководством венгерской эмиграции почти полностью прекратилась. Дуньов поддерживал контакты лишь с теми, кто был согласен с политикой Гарибальди. Он выступал против Австро-венгерского соглашения, отвергал мысль об амнистии и возвращении на родину.
Я все еще там, где стоял в 1849 и до могилы буду верно хранить священный герб на своем знамени, от которого ни смертный приговор, ни 8 лет австрийского строгого тюремного заключения не были способны меня отклонить.
Он остается последовательно верен своим идеям, даже когда судьба преподносит ему новые испытания. 27 марта 1861 года из состава гарибальдийсклй армии его с сохранением звания переводят в итальянскую королевскую армию, а осенью 1865 отправляют на пенсию, что значительно ухудшает его и без того не блестящее финансовое положение. Из дома инвалидов в Соренто его переводят в Асти и летом 1863 года он покидает Неаполь.
После нескольких месяцев, проведенных в лечебных ваннах Акви и Асти, по совету врачей Дуньов перебирается в Сестри-Поненте, в более мягкий климат итальянской Ривьеры, а затем поселяется в Генуе. В 1871 году он покидает столицу Лигурии чтобы вернуться в Неаполь, но через полтора года вторично уезжает, на этот раз в Тоскану. После короткого пребывания в Сиене, в декабре 1871 года поселяется в Пистоя. За исключением нескольких коротких перерывов он проводит в этом городе остаток своей жизни. Сюда 55-летний Стефан прибывает уже с женой – 18-летней Антуанеттой Таламини. У них рождаются семь детей, но счастье омрачено длительной тяжелой болезнью Антуанетты и ее ранней смертью в январе 1887 года.
Дуньов переносит новые удары судьбы с невероятной душевной силой:
В окаянном моем беспомощном положении инвалида нужда заставила меня быть кухаркой, уборщицей, сиделкой, воспитательницей и иногда швеей. Кто не знаком с моим семейным положением, не имеет представления, на что способен один инвалид! Судьба так распорядилась: значит склоним головы и будем нести свой крест с терпением и преданностью.
Его энергии хватило даже на то, чтобы перевести на венгерский книгу о мировой истории торговли и мореплавания генуэзского профессора Бокардо, которая в конце 1872 года была издана в Будапеште.
В последние годы жизни Стефан восстанавливает тесную связь с Лайошем Кошутом и Даниэлем Ихасом, которые посещают его в его доме в Пистоя, где он умирает 30 августа 1889 года.
На фасаде этого дома на вия Верди 19 имеются две мемориальные доски. Над входом в дом в 1980-е годы установлен доска на итальянском языке:
«In questa casa dal 1876 visse e quivi morì nel 1889 l’eroico garibaldino colonnello Stefano Dunyev figlio della Bulgaria combattente per la libertà della Ungheria e per l’indipendenza della nazione italiana» («С 1876 г. В этом доме жил и здесь умер в 1889 г. героический полковник-гарибальдист Стефан Дуньов, сын Болгарии, сражавшийся за свободу Венгрии и независимость итальянской нации».)
В 2002 году Венгрия также установила у входа мемориальную доску на болгарском и венгерском языках. Текст гласит:
«В этом доме провел свои последние годы Стефан Дуньов (1816–1889), сын болгарского народа, герой венгерской борьбы за свободу 1848-1849 г., полковник-гарибальдист».
Именем Стефана Дуньова названы улицы в Будапеште, Софии и Винга (Румыния).
Другие болгары-гарибальдийцы: